(1) При­бли­жа­лась буря. (2) Мы спу­сти­ли парус в одно мгно­ве­ние. (3) Не­сколь­ко уда­ров весла  — и лодка укры­лась за ги­гант­ской ба­заль­то­вой сте­ной, попав в от­но­си­тель­но спо­кой­ный водоём. (4) В самой се­ре­ди­не на­ше­го укры­тия под­ни­мал­ся из воды боль­шой плос­кий ка­мень. (5) По­верх­ность этого камня была по­кры­та бу­ры­ми во­до­рос­ля­ми и ра­ко­ви­на­ми. (6) Во­круг нас вы­си­лись ги­гант­ские утёсы, круто, а ме­ста­ми от­вес­но об­ры­ва­ю­щи­е­ся в море.

(7) Волны с гро­хо­том та­ра­ни­ли стену, но она стой­ко вы­дер­жи­ва­ла на­тиск моря. (8) Вет­ром пе­ре­бра­сы­ва­ло через неё брыз­ги. (9) Волны пе­ни­лись, дро­би­лись и, ослаб­лен­ные, с ур­ча­ни­ем ухо­ди­ли за ба­заль­то­вую стен­ку, выплёски­ва­ясь на камни, к ко­то­рым была при­вя­за­на лодка.

(10) Вы­ка­чав из лодки воду, мы пе­ре­бра­ли всё наше иму­ще­ство и уло­жи­ли его по­луч­ше, при­крыв свер­ху бре­зен­том и об­вя­зав по­креп­че верёвками. (11) Затем мы оде­лись по­теп­лее и сели на свои места в лодке, на­де­ясь, что ветер стих­нет и море хоть не­мно­го успо­ко­ит­ся.

(12) Но, во­пре­ки нашим ожи­да­ни­ям, силь­ная волна под­хва­ти­ла лодку, как пёрышко, и на греб­не вы­нес­ла в от­кры­тое море. (13) Ветер хлест­нул по лицу хо­лод­ной из­мо­ро­сью. (14) Лодка силь­но на­кре­ни­лась: про­шла вто­рая боль­шая волна, потом тре­тья. (15) Слов­но ра­не­ная птица, увле­ка­е­мая силь­ным вет­ром, по­мча­лась наша лодка вдоль бе­ре­га. (16) Ни­че­го не было видно: ни где кон­ча­ет­ся вода, ни где на­чи­на­ет­ся небо.

(1) Есть на карте Рос­сии, не­да­ле­ко от Ниж­не­го Нов­го­ро­да, село Хох­ло­ма, из­вест­ное те­перь всему миру сво­и­ми не­по­вто­ри­мы­ми из­де­ли­я­ми.

(2) Хох­лом­ской про­мы­сел на­счи­ты­ва­ет более трёх сто­ле­тий. (3) По одной из ле­генд, принёс на Ни­же­го­род­скую землю ис­кус­ство зо­ло­той рос­пи­си ста­ро­об­ря­дец-ико­но­пи­сец. (4) Се­ли­лись во­круг избы ма­сте­ра люди, пе­ре­ни­ма­ли его ис­кус­ство. (5) Быст­ро раз­ле­те­лась слава об умель­це, дошла и до цар­ско­го двор­ца. ( 6) По­слал царь стрель­цов за ма­сте­ром, да воля тому была до­ро­же жизни. (7) Пе­ре­дал он свои сек­ре­ты людям, поджёг избу и исчез. (8) Сго­рел ли ико­но­пи­сец вме­сте с домом или ушёл даль­ше за волей, не­из­вест­но. (9) Но оста­лись его крас­ки  — цвет жар­ко­го ко­ст­ра и чернь пе­пе­ли­ща, оста­лось ма­стер­ство го­ря­че­го серд­ца, зо­ло­тых рук да сво­бод­ной души. (1О) А ог­нен­ная жар-птица стала сим­во­лом хох­лом­ской рос­пи­си.

( 11) Ко­неч­но, это ле­ген­да, но дей­стви­тель­но ухо­ди­ли в леса ста­ро­об­ряд­цы, знав­шие сек­ре­ты зо­ло­че­ния икон без зо­ло­та. (12) Де­ре­вян­ные иконы по­кры­ва­ли тон­ким слоем растёртого в по­ро­шок се­реб­ра, про­пи­ты­ва­ли оли­фой и ста­ви­ли в рус­скую печь. (13) После за­кал­ки огнём икона об­ре­та­ла новый зо­ло­ти­стый цвет. (14) А позже эти приёмы стали ис­поль­зо­вать для из­го­тов­ле­ния рас­пис­ной де­ре­вян­ной по­су­ды.

(15) Се­год­ня для на­род­но­го хох­лом­ско­го про­мыс­ла нет гра­ниц! (16) Хох­лом­ская рос­пись вышла из тра­ди­ци­он­ных рамок  —трёхцвет­ные узоры можно уви­деть на бусах, серёжках, ёлоч­ных иг­руш­ках, ри­со­валь­ных на­бо­рах, даже на ва­лен­ках и ва­реж­ках.

(1) Есть на карте Рос­сии, не­да­ле­ко от Ниж­не­го Нов­го­ро­да, село Хох­ло­ма, из­вест­ное те­перь всему миру сво­и­ми не­по­вто­ри­мы­ми из­де­ли­я­ми.

(2) Хох­лом­ской про­мы­сел на­счи­ты­ва­ет более трёх сто­ле­тий. (3) По одной из ле­генд, принёс на Ни­же­го­род­скую землю ис­кус­ство зо­ло­той рос­пи­си ста­ро­об­ря­дец-ико­но­пи­сец. (4) Се­ли­лись во­круг избы ма­сте­ра люди, пе­ре­ни­ма­ли его ис­кус­ство. (5) Быст­ро раз­ле­те­лась слава об умель­це, дошла и до цар­ско­го двор­ца. ( 6) По­слал царь стрель­цов за ма­сте­ром, да воля тому была до­ро­же жизни. (7) Пе­ре­дал он свои сек­ре­ты людям, поджёг избу и исчез. (8) Сго­рел ли ико­но­пи­сец вме­сте с домом или ушёл даль­ше за волей, не­из­вест­но. (9) Но оста­лись его крас­ки  — цвет жар­ко­го ко­ст­ра и чернь пе­пе­ли­ща, оста­лось ма­стер­ство го­ря­че­го серд­ца, зо­ло­тых рук да сво­бод­ной души. (1О) А ог­нен­ная жар-птица стала сим­во­лом хох­лом­ской рос­пи­си.

( 11) Ко­неч­но, это ле­ген­да, но дей­стви­тель­но ухо­ди­ли в леса ста­ро­об­ряд­цы, знав­шие сек­ре­ты зо­ло­че­ния икон без зо­ло­та. (12) Де­ре­вян­ные иконы по­кры­ва­ли тон­ким слоем растёртого в по­ро­шок се­реб­ра, про­пи­ты­ва­ли оли­фой и ста­ви­ли в рус­скую печь. (13) После за­кал­ки огнём икона об­ре­та­ла новый зо­ло­ти­стый цвет. (14) А позже эти приёмы стали ис­поль­зо­вать для из­го­тов­ле­ния рас­пис­ной де­ре­вян­ной по­су­ды.

(15) Се­год­ня для на­род­но­го хох­лом­ско­го про­мыс­ла нет гра­ниц! (16) Хох­лом­ская рос­пись вышла из тра­ди­ци­он­ных рамок  —трёхцвет­ные узоры можно уви­деть на бусах, серёжках, ёлоч­ных иг­руш­ках, ри­со­валь­ных на­бо­рах, даже на ва­лен­ках и ва­реж­ках.

(1) Есть на карте Рос­сии, не­да­ле­ко от Ниж­не­го Нов­го­ро­да, село Хох­ло­ма, из­вест­ное те­перь всему миру сво­и­ми не­по­вто­ри­мы­ми из­де­ли­я­ми.

(2) Хох­лом­ской про­мы­сел на­счи­ты­ва­ет более трёх сто­ле­тий. (3) По одной из ле­генд, принёс на Ни­же­го­род­скую землю ис­кус­ство зо­ло­той рос­пи­си ста­ро­об­ря­дец-ико­но­пи­сец. (4) Се­ли­лись во­круг избы ма­сте­ра люди, пе­ре­ни­ма­ли его ис­кус­ство. (5) Быст­ро раз­ле­те­лась слава об умель­це, дошла и до цар­ско­го двор­ца. ( 6) По­слал царь стрель­цов за ма­сте­ром, да воля тому была до­ро­же жизни. (7) Пе­ре­дал он свои сек­ре­ты людям, поджёг избу и исчез. (8) Сго­рел ли ико­но­пи­сец вме­сте с домом или ушёл даль­ше за волей, не­из­вест­но. (9) Но оста­лись его крас­ки  — цвет жар­ко­го ко­ст­ра и чернь пе­пе­ли­ща, оста­лось ма­стер­ство го­ря­че­го серд­ца, зо­ло­тых рук да сво­бод­ной души. (1О) А ог­нен­ная жар-птица стала сим­во­лом хох­лом­ской рос­пи­си.

( 11) Ко­неч­но, это ле­ген­да, но дей­стви­тель­но ухо­ди­ли в леса ста­ро­об­ряд­цы, знав­шие сек­ре­ты зо­ло­че­ния икон без зо­ло­та. (12) Де­ре­вян­ные иконы по­кры­ва­ли тон­ким слоем растёртого в по­ро­шок се­реб­ра, про­пи­ты­ва­ли оли­фой и ста­ви­ли в рус­скую печь. (13) После за­кал­ки огнём икона об­ре­та­ла новый зо­ло­ти­стый цвет. (14) А позже эти приёмы стали ис­поль­зо­вать для из­го­тов­ле­ния рас­пис­ной де­ре­вян­ной по­су­ды.

(15) Се­год­ня для на­род­но­го хох­лом­ско­го про­мыс­ла нет гра­ниц! (16) Хох­лом­ская рос­пись вышла из тра­ди­ци­он­ных рамок  —трёхцвет­ные узоры можно уви­деть на бусах, серёжках, ёлоч­ных иг­руш­ках, ри­со­валь­ных на­бо­рах, даже на ва­лен­ках и ва­реж­ках.

(1) При­бли­жа­лась буря. (2) Мы спу­сти­ли парус в одно мгно­ве­ние. (3) Не­сколь­ко уда­ров весла  — и лодка укры­лась за ги­гант­ской ба­заль­то­вой сте­ной, попав в от­но­си­тель­но спо­кой­ный водоём. (4) В самой се­ре­ди­не на­ше­го укры­тия под­ни­мал­ся из воды боль­шой плос­кий ка­мень. (5) По­верх­ность этого камня была по­кры­та бу­ры­ми во­до­рос­ля­ми и ра­ко­ви­на­ми. (6) Во­круг нас вы­си­лись ги­гант­ские утёсы, круто, а ме­ста­ми от­вес­но об­ры­ва­ю­щи­е­ся в море.

(7) Волны с гро­хо­том та­ра­ни­ли стену, но она стой­ко вы­дер­жи­ва­ла на­тиск моря. (8) Вет­ром пе­ре­бра­сы­ва­ло через неё брыз­ги. (9) Волны пе­ни­лись, дро­би­лись и, ослаб­лен­ные, с ур­ча­ни­ем ухо­ди­ли за ба­заль­то­вую стен­ку, выплёски­ва­ясь на камни, к ко­то­рым была при­вя­за­на лодка.

(10) Вы­ка­чав из лодки воду, мы пе­ре­бра­ли всё наше иму­ще­ство и уло­жи­ли его по­луч­ше, при­крыв свер­ху бре­зен­том и об­вя­зав по­креп­че верёвками. (11) Затем мы оде­лись по­теп­лее и сели на свои места в лодке, на­де­ясь, что ветер стих­нет и море хоть не­мно­го успо­ко­ит­ся.

(12) Но, во­пре­ки нашим ожи­да­ни­ям, силь­ная волна под­хва­ти­ла лодку, как пёрышко, и на греб­не вы­нес­ла в от­кры­тое море. (13) Ветер хлест­нул по лицу хо­лод­ной из­мо­ро­сью. (14) Лодка силь­но на­кре­ни­лась: про­шла вто­рая боль­шая волна, потом тре­тья. (15) Слов­но ра­не­ная птица, увле­ка­е­мая силь­ным вет­ром, по­мча­лась наша лодка вдоль бе­ре­га. (16) Ни­че­го не было видно: ни где кон­ча­ет­ся вода, ни где на­чи­на­ет­ся небо.

(1) При­бли­жа­лась буря. (2) Мы спу­сти­ли парус в одно мгно­ве­ние. (3) Не­сколь­ко уда­ров весла  — и лодка укры­лась за ги­гант­ской ба­заль­то­вой сте­ной, попав в от­но­си­тель­но спо­кой­ный водоём. (4) В самой се­ре­ди­не на­ше­го укры­тия под­ни­мал­ся из воды боль­шой плос­кий ка­мень. (5) По­верх­ность этого камня была по­кры­та бу­ры­ми во­до­рос­ля­ми и ра­ко­ви­на­ми. (6) Во­круг нас вы­си­лись ги­гант­ские утёсы, круто, а ме­ста­ми от­вес­но об­ры­ва­ю­щи­е­ся в море.

(7) Волны с гро­хо­том та­ра­ни­ли стену, но она стой­ко вы­дер­жи­ва­ла на­тиск моря. (8) Вет­ром пе­ре­бра­сы­ва­ло через неё брыз­ги. (9) Волны пе­ни­лись, дро­би­лись и, ослаб­лен­ные, с ур­ча­ни­ем ухо­ди­ли за ба­заль­то­вую стен­ку, выплёски­ва­ясь на камни, к ко­то­рым была при­вя­за­на лодка.

(10) Вы­ка­чав из лодки воду, мы пе­ре­бра­ли всё наше иму­ще­ство и уло­жи­ли его по­луч­ше, при­крыв свер­ху бре­зен­том и об­вя­зав по­креп­че верёвками. (11) Затем мы оде­лись по­теп­лее и сели на свои места в лодке, на­де­ясь, что ветер стих­нет и море хоть не­мно­го успо­ко­ит­ся.

(12) Но, во­пре­ки нашим ожи­да­ни­ям, силь­ная волна под­хва­ти­ла лодку, как пёрышко, и на греб­не вы­нес­ла в от­кры­тое море. (13) Ветер хлест­нул по лицу хо­лод­ной из­мо­ро­сью. (14) Лодка силь­но на­кре­ни­лась: про­шла вто­рая боль­шая волна, потом тре­тья. (15) Слов­но ра­не­ная птица, увле­ка­е­мая силь­ным вет­ром, по­мча­лась наша лодка вдоль бе­ре­га. (16) Ни­че­го не было видно: ни где кон­ча­ет­ся вода, ни где на­чи­на­ет­ся небо.

(1) При­бли­жа­лась буря. (2) Мы спу­сти­ли парус в одно мгно­ве­ние. (3) Не­сколь­ко уда­ров весла  — и лодка укры­лась за ги­гант­ской ба­заль­то­вой сте­ной, попав в от­но­си­тель­но спо­кой­ный водоём. (4) В самой се­ре­ди­не на­ше­го укры­тия под­ни­мал­ся из воды боль­шой плос­кий ка­мень. (5) По­верх­ность этого камня была по­кры­та бу­ры­ми во­до­рос­ля­ми и ра­ко­ви­на­ми. (6) Во­круг нас вы­си­лись ги­гант­ские утёсы, круто, а ме­ста­ми от­вес­но об­ры­ва­ю­щи­е­ся в море.

(7) Волны с гро­хо­том та­ра­ни­ли стену, но она стой­ко вы­дер­жи­ва­ла на­тиск моря. (8) Вет­ром пе­ре­бра­сы­ва­ло через неё брыз­ги. (9) Волны пе­ни­лись, дро­би­лись и, ослаб­лен­ные, с ур­ча­ни­ем ухо­ди­ли за ба­заль­то­вую стен­ку, выплёски­ва­ясь на камни, к ко­то­рым была при­вя­за­на лодка.

(10) Вы­ка­чав из лодки воду, мы пе­ре­бра­ли всё наше иму­ще­ство и уло­жи­ли его по­луч­ше, при­крыв свер­ху бре­зен­том и об­вя­зав по­креп­че верёвками. (11) Затем мы оде­лись по­теп­лее и сели на свои места в лодке, на­де­ясь, что ветер стих­нет и море хоть не­мно­го успо­ко­ит­ся.

(12) Но, во­пре­ки нашим ожи­да­ни­ям, силь­ная волна под­хва­ти­ла лодку, как пёрышко, и на греб­не вы­нес­ла в от­кры­тое море. (13) Ветер хлест­нул по лицу хо­лод­ной из­мо­ро­сью. (14) Лодка силь­но на­кре­ни­лась: про­шла вто­рая боль­шая волна, потом тре­тья. (15) Слов­но ра­не­ная птица, увле­ка­е­мая силь­ным вет­ром, по­мча­лась наша лодка вдоль бе­ре­га. (16) Ни­че­го не было видно: ни где кон­ча­ет­ся вода, ни где на­чи­на­ет­ся небо.

(1) Есть на карте Рос­сии, не­да­ле­ко от Ниж­не­го Нов­го­ро­да, село Хох­ло­ма, из­вест­ное те­перь всему миру сво­и­ми не­по­вто­ри­мы­ми из­де­ли­я­ми.

(2) Хох­лом­ской про­мы­сел на­счи­ты­ва­ет более трёх сто­ле­тий. (3) По одной из ле­генд, принёс на Ни­же­го­род­скую землю ис­кус­ство зо­ло­той рос­пи­си ста­ро­об­ря­дец-ико­но­пи­сец. (4) Се­ли­лись во­круг избы ма­сте­ра люди, пе­ре­ни­ма­ли его ис­кус­ство. (5) Быст­ро раз­ле­те­лась слава об умель­це, дошла и до цар­ско­го двор­ца. ( 6) По­слал царь стрель­цов за ма­сте­ром, да воля тому была до­ро­же жизни. (7) Пе­ре­дал он свои сек­ре­ты людям, поджёг избу и исчез. (8) Сго­рел ли ико­но­пи­сец вме­сте с домом или ушёл даль­ше за волей, не­из­вест­но. (9) Но оста­лись его крас­ки  — цвет жар­ко­го ко­ст­ра и чернь пе­пе­ли­ща, оста­лось ма­стер­ство го­ря­че­го серд­ца, зо­ло­тых рук да сво­бод­ной души. (1О) А ог­нен­ная жар-птица стала сим­во­лом хох­лом­ской рос­пи­си.

( 11) Ко­неч­но, это ле­ген­да, но дей­стви­тель­но ухо­ди­ли в леса ста­ро­об­ряд­цы, знав­шие сек­ре­ты зо­ло­че­ния икон без зо­ло­та. (12) Де­ре­вян­ные иконы по­кры­ва­ли тон­ким слоем растёртого в по­ро­шок се­реб­ра, про­пи­ты­ва­ли оли­фой и ста­ви­ли в рус­скую печь. (13) После за­кал­ки огнём икона об­ре­та­ла новый зо­ло­ти­стый цвет. (14) А позже эти приёмы стали ис­поль­зо­вать для из­го­тов­ле­ния рас­пис­ной де­ре­вян­ной по­су­ды.

(15) Се­год­ня для на­род­но­го хох­лом­ско­го про­мыс­ла нет гра­ниц! (16) Хох­лом­ская рос­пись вышла из тра­ди­ци­он­ных рамок  —трёхцвет­ные узоры можно уви­деть на бусах, серёжках, ёлоч­ных иг­руш­ках, ри­со­валь­ных на­бо­рах, даже на ва­лен­ках и ва­реж­ках.

(1) Есть на карте Рос­сии, не­да­ле­ко от Ниж­не­го Нов­го­ро­да, село Хох­ло­ма, из­вест­ное те­перь всему миру сво­и­ми не­по­вто­ри­мы­ми из­де­ли­я­ми.

(2) Хох­лом­ской про­мы­сел на­счи­ты­ва­ет более трёх сто­ле­тий. (3) По одной из ле­генд, принёс на Ни­же­го­род­скую землю ис­кус­ство зо­ло­той рос­пи­си ста­ро­об­ря­дец-ико­но­пи­сец. (4) Се­ли­лись во­круг избы ма­сте­ра люди, пе­ре­ни­ма­ли его ис­кус­ство. (5) Быст­ро раз­ле­те­лась слава об умель­це, дошла и до цар­ско­го двор­ца. ( 6) По­слал царь стрель­цов за ма­сте­ром, да воля тому была до­ро­же жизни. (7) Пе­ре­дал он свои сек­ре­ты людям, поджёг избу и исчез. (8) Сго­рел ли ико­но­пи­сец вме­сте с домом или ушёл даль­ше за волей, не­из­вест­но. (9) Но оста­лись его крас­ки  — цвет жар­ко­го ко­ст­ра и чернь пе­пе­ли­ща, оста­лось ма­стер­ство го­ря­че­го серд­ца, зо­ло­тых рук да сво­бод­ной души. (1О) А ог­нен­ная жар-птица стала сим­во­лом хох­лом­ской рос­пи­си.

( 11) Ко­неч­но, это ле­ген­да, но дей­стви­тель­но ухо­ди­ли в леса ста­ро­об­ряд­цы, знав­шие сек­ре­ты зо­ло­че­ния икон без зо­ло­та. (12) Де­ре­вян­ные иконы по­кры­ва­ли тон­ким слоем растёртого в по­ро­шок се­реб­ра, про­пи­ты­ва­ли оли­фой и ста­ви­ли в рус­скую печь. (13) После за­кал­ки огнём икона об­ре­та­ла новый зо­ло­ти­стый цвет. (14) А позже эти приёмы стали ис­поль­зо­вать для из­го­тов­ле­ния рас­пис­ной де­ре­вян­ной по­су­ды.

(15) Се­год­ня для на­род­но­го хох­лом­ско­го про­мыс­ла нет гра­ниц! (16) Хох­лом­ская рос­пись вышла из тра­ди­ци­он­ных рамок  —трёхцвет­ные узоры можно уви­деть на бусах, серёжках, ёлоч­ных иг­руш­ках, ри­со­валь­ных на­бо­рах, даже на ва­лен­ках и ва­реж­ках.

(1) Есть на карте Рос­сии, не­да­ле­ко от Ниж­не­го Нов­го­ро­да, село Хох­ло­ма, из­вест­ное те­перь всему миру сво­и­ми не­по­вто­ри­мы­ми из­де­ли­я­ми.

(2) Хох­лом­ской про­мы­сел на­счи­ты­ва­ет более трёх сто­ле­тий. (3) По одной из ле­генд, принёс на Ни­же­го­род­скую землю ис­кус­ство зо­ло­той рос­пи­си ста­ро­об­ря­дец-ико­но­пи­сец. (4) Се­ли­лись во­круг избы ма­сте­ра люди, пе­ре­ни­ма­ли его ис­кус­ство. (5) Быст­ро раз­ле­те­лась слава об умель­це, дошла и до цар­ско­го двор­ца. ( 6) По­слал царь стрель­цов за ма­сте­ром, да воля тому была до­ро­же жизни. (7) Пе­ре­дал он свои сек­ре­ты людям, поджёг избу и исчез. (8) Сго­рел ли ико­но­пи­сец вме­сте с домом или ушёл даль­ше за волей, не­из­вест­но. (9) Но оста­лись его крас­ки  — цвет жар­ко­го ко­ст­ра и чернь пе­пе­ли­ща, оста­лось ма­стер­ство го­ря­че­го серд­ца, зо­ло­тых рук да сво­бод­ной души. (1О) А ог­нен­ная жар-птица стала сим­во­лом хох­лом­ской рос­пи­си.

( 11) Ко­неч­но, это ле­ген­да, но дей­стви­тель­но ухо­ди­ли в леса ста­ро­об­ряд­цы, знав­шие сек­ре­ты зо­ло­че­ния икон без зо­ло­та. (12) Де­ре­вян­ные иконы по­кры­ва­ли тон­ким слоем растёртого в по­ро­шок се­реб­ра, про­пи­ты­ва­ли оли­фой и ста­ви­ли в рус­скую печь. (13) После за­кал­ки огнём икона об­ре­та­ла новый зо­ло­ти­стый цвет. (14) А позже эти приёмы стали ис­поль­зо­вать для из­го­тов­ле­ния рас­пис­ной де­ре­вян­ной по­су­ды.

(15) Се­год­ня для на­род­но­го хох­лом­ско­го про­мыс­ла нет гра­ниц! (16) Хох­лом­ская рос­пись вышла из тра­ди­ци­он­ных рамок  —трёхцвет­ные узоры можно уви­деть на бусах, серёжках, ёлоч­ных иг­руш­ках, ри­со­валь­ных на­бо­рах, даже на ва­лен­ках и ва­реж­ках.

(1) За скри­пу­чим сто­лом в ка­би­не­те, низко на­гнув­шись над кни­гой или пре­па­ра­том, сидит мой ас­си­стент Пётр Иг­на­тье­вич, тру­до­лю­би­вый, скром­ный, но бес­та­лан­ный че­ло­век, лет трид­ца­ти пяти, уже пле­ши­вый и с боль­шим жи­во­том. (2) Ра­бо­та­ет он с утра до ночи, чи­та­ет много, от­лич­но пом­нит всё про­чи­тан­ное  — и в этом от­но­ше­нии он не че­ло­век, а зо­ло­то. (3) В осталь­ном же про­чем  — это ло­мо­вой конь, или, как иначе го­во­рят, учёный-ту­пи­ца. (4) Ха­рак­тер­ные черты ло­мо­во­го коня, от­ли­ча­ю­щие его от та­лан­та, та­ко­вы: кру­го­зор его тесен и огра­ни­чен спе­ци­аль­но­стью; вне своей спе­ци­аль­но­сти он наи­вен, как ребёнок.

(5) Дру­гая черта  — фан­та­сти­че­ская вера в не­по­гре­ши­мость науки и всего того, что пишут немцы. (6) Он уве­рен в самом себе, в своих пре­па­ра­тах, знает цель жизни и со­вер­шен­но не­зна­ком с со­мне­ни­я­ми и разо­ча­ро­ва­ни­я­ми, от ко­то­рых се­де­ют та­лан­ты. (7) Раб­ское по­кло­не­ние ав­то­ри­те­там и от­сут­ствие по­треб­но­сти са­мо­сто­я­тель­но мыс­лить. (8) Раз­убе­дить его в чём-то труд­но, спо­рить с ним не­воз­мож­но.

(9) Бу­дущ­ность его пред­став­ля­ет­ся мне ясно. (10) Воз­мож­но, за всю свою жизнь Пётр Иг­на­тье­вич при­го­то­вит не­сколь­ко сотен пре­па­ра­тов не­обык­но­вен­ной чи­сто­ты, на­пи­шет много сухих, очень при­лич­ных ре­фе­ра­тов, сде­ла­ет около де­ся­ти доб­ро­со­вест­ных пе­ре­во­дов. (11) Но по­ро­ха он не вы­ду­ма­ет. (12) Для по­ро­ха нужны фан­та­зия, изоб­ре­та­тель­ность, уме­ние уга­ды­вать, а у Петра Иг­на­тье­ви­ча нет ни­че­го по­доб­но­го. (13) Ко­ро­че го­во­ря, это не хо­зя­ин в науке, а ра­бот­ник.

(1) За скри­пу­чим сто­лом в ка­би­не­те, низко на­гнув­шись над кни­гой или пре­па­ра­том, сидит мой ас­си­стент Пётр Иг­на­тье­вич, тру­до­лю­би­вый, скром­ный, но бес­та­лан­ный че­ло­век, лет трид­ца­ти пяти, уже пле­ши­вый и с боль­шим жи­во­том. (2) Ра­бо­та­ет он с утра до ночи, чи­та­ет много, от­лич­но пом­нит всё про­чи­тан­ное  — и в этом от­но­ше­нии он не че­ло­век, а зо­ло­то. (3) В осталь­ном же про­чем  — это ло­мо­вой конь, или, как иначе го­во­рят, учёный-ту­пи­ца. (4) Ха­рак­тер­ные черты ло­мо­во­го коня, от­ли­ча­ю­щие его от та­лан­та, та­ко­вы: кру­го­зор его тесен и огра­ни­чен спе­ци­аль­но­стью; вне своей спе­ци­аль­но­сти он наи­вен, как ребёнок.

(5) Дру­гая черта  — фан­та­сти­че­ская вера в не­по­гре­ши­мость науки и всего того, что пишут немцы. (6) Он уве­рен в самом себе, в своих пре­па­ра­тах, знает цель жизни и со­вер­шен­но не­зна­ком с со­мне­ни­я­ми и разо­ча­ро­ва­ни­я­ми, от ко­то­рых се­де­ют та­лан­ты. (7) Раб­ское по­кло­не­ние ав­то­ри­те­там и от­сут­ствие по­треб­но­сти са­мо­сто­я­тель­но мыс­лить. (8) Раз­убе­дить его в чём-то труд­но, спо­рить с ним не­воз­мож­но.

(9) Бу­дущ­ность его пред­став­ля­ет­ся мне ясно. (10) Воз­мож­но, за всю свою жизнь Пётр Иг­на­тье­вич при­го­то­вит не­сколь­ко сотен пре­па­ра­тов не­обык­но­вен­ной чи­сто­ты, на­пи­шет много сухих, очень при­лич­ных ре­фе­ра­тов, сде­ла­ет около де­ся­ти доб­ро­со­вест­ных пе­ре­во­дов. (11) Но по­ро­ха он не вы­ду­ма­ет. (12) Для по­ро­ха нужны фан­та­зия, изоб­ре­та­тель­ность, уме­ние уга­ды­вать, а у Петра Иг­на­тье­ви­ча нет ни­че­го по­доб­но­го. (13) Ко­ро­че го­во­ря, это не хо­зя­ин в науке, а ра­бот­ник.

(1) За скри­пу­чим сто­лом в ка­би­не­те, низко на­гнув­шись над кни­гой или пре­па­ра­том, сидит мой ас­си­стент Пётр Иг­на­тье­вич, тру­до­лю­би­вый, скром­ный, но бес­та­лан­ный че­ло­век, лет трид­ца­ти пяти, уже пле­ши­вый и с боль­шим жи­во­том. (2) Ра­бо­та­ет он с утра до ночи, чи­та­ет много, от­лич­но пом­нит всё про­чи­тан­ное  — и в этом от­но­ше­нии он не че­ло­век, а зо­ло­то. (3) В осталь­ном же про­чем  — это ло­мо­вой конь, или, как иначе го­во­рят, учёный-ту­пи­ца. (4) Ха­рак­тер­ные черты ло­мо­во­го коня, от­ли­ча­ю­щие его от та­лан­та, та­ко­вы: кру­го­зор его тесен и огра­ни­чен спе­ци­аль­но­стью; вне своей спе­ци­аль­но­сти он наи­вен, как ребёнок.

(5) Дру­гая черта  — фан­та­сти­че­ская вера в не­по­гре­ши­мость науки и всего того, что пишут немцы. (6) Он уве­рен в самом себе, в своих пре­па­ра­тах, знает цель жизни и со­вер­шен­но не­зна­ком с со­мне­ни­я­ми и разо­ча­ро­ва­ни­я­ми, от ко­то­рых се­де­ют та­лан­ты. (7) Раб­ское по­кло­не­ние ав­то­ри­те­там и от­сут­ствие по­треб­но­сти са­мо­сто­я­тель­но мыс­лить. (8) Раз­убе­дить его в чём-то труд­но, спо­рить с ним не­воз­мож­но.

(9) Бу­дущ­ность его пред­став­ля­ет­ся мне ясно. (10) Воз­мож­но, за всю свою жизнь Пётр Иг­на­тье­вич при­го­то­вит не­сколь­ко сотен пре­па­ра­тов не­обык­но­вен­ной чи­сто­ты, на­пи­шет много сухих, очень при­лич­ных ре­фе­ра­тов, сде­ла­ет около де­ся­ти доб­ро­со­вест­ных пе­ре­во­дов. (11) Но по­ро­ха он не вы­ду­ма­ет. (12) Для по­ро­ха нужны фан­та­зия, изоб­ре­та­тель­ность, уме­ние уга­ды­вать, а у Петра Иг­на­тье­ви­ча нет ни­че­го по­доб­но­го. (13) Ко­ро­че го­во­ря, это не хо­зя­ин в науке, а ра­бот­ник.

(1)  Лю­бовь япон­цев к пре­крас­но­му ко­ре­нит­ся в их любви к при­ро­де. (2)  Нужно хотя бы раз уви­деть ост­ро­ва Япо­нии, чтобы по­нять, по­че­му на­се­ля­ю­щий их народ обо­жеств­ля­ет род­ную при­ро­ду.

(3)  Япо­ния  — это стра­на зелёных гор и мор­ских за­ли­вов, су­мрач­ных вул­ка­ни­че­ских озёр и зер­каль­ных мо­за­ик ри­со­вых полей. (4)  Ланд­шаф­ты Япо­нии со­став­ле(н/нн)ы из мяг­ких тонов, при­глушённых влаж­но­стью воз­ду­ха. (5)  Эту сдер­жан­ную гамму вре­мен­но на­ру­ша­ют лишь какие-ни­будь се­зон­ные крас­ки. (6)  На­при­мер, ве­сен­нее цве­те­ние аза­лий или пла­ме­не­ю­щие к осени ли­стья клёнов.

(7)  Мус­сон­ные ветры и тёплое мор­ское те­че­ние сде­ла­ли Япо­нию стра­ной уди­ви­тель­но­го кли­ма­та, где весна, лето, осень и зима сме­ня­ют друг друга на ред­кость пунк­ту­аль­но. (8)  Япон­цы на­хо­дят ра­дость в том, чтобы под­чи­нять при­род­но­му ка­лен­да­рю ритм своей жизни. (9)  Они ста­ра­ют­ся есть опре­делённую пищу, но­сить опре­делённую одеж­ду, при­да­вать долж­ный облик сво­е­му жи­ли­щу. (10)  Они любят при­уро­чи­вать се­мей­ные тор­же­ства к важ­ным при­род­ным яв­ле­ни­ям: цве­те­нию са­ку­ры или осен­не­му пол­но­лу­нию.

(11) Пред­ме­том вос­хи­ще­ния может быть всё, что служ..т окном в бес­ко­неч­ное раз­но­об­ра­зие мира: тра­вин­ка, на ко­то­рой обос­но­вал­ся куз­не­чик, или при­чуд­ли­во изо­гну­тый ко­рень. (12)  Из­дав­на для япон­цев ха­рак­тер­но стрем­ле­ние жить в со­гла­сии с при­ро­дой.